ARTSphera.com.ua продажа и покупка произведений искусства картин работ мастеров

Русский Украинский Английский Немецкий Французский
Зарегистрировано: [1975] мастеров, [365] посетителей.
Опубликовано: [32817] работ.

Поиск по:
RSS feed
Последние новости
Музей азиатского искусства Crow демонстрирует современную японскую керамику
Первая персональная выставка новых произведений художника Яна-Оле Шимана в Касмине открылась в Нью-Йорке
Выставка посвящена голове как мотиву в искусстве
МоМА получает большой подарок от работ швейцарских архитекторов Herzog & de Meuron
Выставка отмечает Андреа дель Верроккьо и его самого известного ученика Леонардо
Последние статьи
«Где командовали высшие существа: Генрих Нюссляйн и друзья» открывается в галерее Гвидо В. Баудаха
Новая экспозиция Высокого музея посвящена искусству южных backroads
Выставка в Глиптотеке предлагает скульптурную одиссею 1789-1914 годов
Первая большая ретроспектива американского фотографа Салли Манн отправляется в Хьюстон
Tate Modern открывает крупную выставку работ пионерской художницы Доротеи Таннинг
Neo-Op: выставка Марка Дагли открывается в галерее Дэвида Ричарда
Выставка новых работ американской художницы Кэтрин Бернхардт открывается в Ксавье Хуфкенс
Вид искусства
Живопись(22953)
Другое(3334)
Графика(3261)
Архитектура(1969)
Вышивка(1048)
Скульптура(617)
Дерево(445)
Куклы(302)
Компьютерная графика(281)
Художественное фото(273)
Дизайн интерьера(254)
Церковное искусство(196)
Народное искусство(193)
Бижутерия(119)
Текстиль (батик)(107)
Керамика(105)
Витражи(103)
Аэрография(74)
Ювелирное искусство(66)
Фреска, мозаика(64)
Дизайн одежды(61)
Стекло(57)
Графический дизайн(38)
Декорации(26)
Лоскутная картина(14)
Флордизайн(9)
Пэчворк(4)
Бодиарт(3)
Плакат(2)
Ленд-арт(2)
Театр. костюмы(0)
День рождения
Андрей Луцевич Анатольевич
Дима Самойленко Витальевич
Наталия Рахманова
Ольга Зубкова
Полезные ссылки
Ежевика - товары для рукоделия
Облако тегов
Система Orphus


Написал статью: Opanasenko

Разговор с венецианцем


«Всё, что вы учили в университете – чушь. Искусство всегда существовало за счёт геев и воров, а история искусства – не наука. Это всего лишь форма репрезентации сделанного ими», – так начал свою лекцию в Скуола Сан-Рокко Дарио Пинтон, уже много лет работающий со студентами в различных венецианских музеях. Неожиданное вступление, особенно если учесть, что звучит оно в стенах старинного братства, сплошь расписанного библейскими сюжетами рукой Тинторетто – «Посмотрите, какие художники были у Папы во времена расцвета Республики. А кто у Папы сегодня? Кунс да Хёрст, поэтому он и отказывается от престола». Дарио потрясающий рассказчик, а его экскурсии – это сочетание перформанса, театра и истории искусств. Несколько раз в неделю его можно застать в музее Пегги Гуггенхайм и, разговорившись, обнаружить много общего между Капеллой Скровеньи и геометрической абстракцией Кандинского или описать произведения Джакометти саундтреками из Касабланки.

Он заставит вас засомневаться в истории искусств как науке, но только лишь с одной целью – отстранить вас от догматического поедания книжек и начать смотреть. А затем – видеть.

Независимый консультант в области искусства и преподаватель Дарио Пинтон (Fondazione Musei Civici, Peggy Guggenheim Collection, (Венеция)

 

Ася Баздырева Вы коренной венецианец?

Дарио Пинтон Я родился на континенте, но учился в Венеции в Институте искусств, а после закончил Академию изящных искусств со специальностью сценический дизайн. Это было в семидесятых. В 1972 году я посмотрел первую Венецианскую биеннале – тога я вообще ничего не понимал в искусстве, но запомнил многие работы. В частности Эль Лисицкого – две из них сейчас находятся в коллекции Пегги Гуггенхайм. В 1974-76 здесь проходили фестивали театра, представившие настоящий авангард того времени – Питера Брука, Роберта Уилсона, Филлипа Гласса. Гласс сделал потрясающую оперу – пятичасовой перформанс на пляже – играл сумасшедшую живую музыку всё это время. В 1976 году в немецком павильоне был мужчина в шляпе и пальто.

 

- Бойс! 

- Да! Мне удалось с ним пообщаться. После окончания Академии я начал работу на биеннале в качестве простого рабочего. Тогда я устроился в Американский павильон (в то время он ещё не был собственностью Гуггенхайма, но уже был моей судьбой). Спустя двадцать лет я был там же, но в должности консультанта. Так и на фестивале театра: вначале продавал билеты – вот это власть! А через несколько лет руководил киноархивом. Это был уникальный опыт знакомства с кинематографом, поскольку в моих руках оказались сотни кинолент. Некоторые режиссёры самостоятельно приносили фильмы. Я сам чувствовал себя как в кино.

Жить в Венеции – нетто особенное. В первую очередь такая жизнь порождает ненависть к туристам. Население города 59 тысяч, но летом это число возрастает до ста – это невыносимо. Но я не считаю себя венецианцем. Для меня Венеция – это шанс. Здесь можно увидеть столько вещей и открывать для себя всё больше аспектов в них.

 

- Но этот город похож на скелет, на исчезающую культуру – здесь постоянно возникает ощущение, что всё вокруг ненастоящее, включая себя самого 

- Послушай, я тебе скажу две вещи. Культура – это не знания, которые ты можешь почерпнуть из книги. Культура – это отношения, которые у тебя складываются с книгой, картиной, людьми. Культура – это пространство между людьми. Помимо прочего, Венеция – это бренд. Стоит только сказать: «Я живу в том самом городе на воде» – и все сразу начинают тебя любить.

 

- Теперь всё ясно: можно не выходить из Венеции – искусство всего мира стекается сюда… 

- Да. И тот самый шанс, о котором я постоянно говорю, это возможность общения с выдющимися людьми – они все стекаются сюда. Меня пригласили преподавать в Гуггенхайме в 1996 году. Я начал лекторий в этой комнате – тогда это ещё было пространство исключительно для работ Джексона Поллока (библиотека музея Пегги Гуггенхайм – прим.ред.). Это невообразимо – мне платят за то, что я, имея доступ к такой коллекции, сам постоянно учусь. Находясь в Венеции и в музее в частности можно бесконечно исследовать разные стороны искусства, понять, что тебе нравится, чему ты отдаёшь предпочтение.

Я живу неподалёку от церкви Фрари. В тёплый сезон в ней открыты все двери и, проходя мимо, я вижу Тициана. Затем я прихожу сюда и вижу Поллока. Для меня между ними нет разницы.

 

- Вы, пожалуй, единственный известный мне итальянец из вашего поколения, настолько открытый к современному искусству.

- Да, итальянцы очень зациклены на классике. В семидесятых среди моих однокурсников мало кто проявлял интерес к фестивалю театра и выставкам современного искусства.

Когда в Венеции открывается биеннале, город превращается в центр всего мира. Множество выставок и проектов повсюду. Хотя в биеннале есть одно глобальное недоразумение: устремляющиеся сюда люди верят, что биеннале – это авангард. Но его никогда здесь не было. Может быть, несколько выпусков семидесятых, но тогда удачно совпали правильный человек, время и место.

 

- Во время своих лекций вы постоянно говорите об индивидуальной и коллективной памяти. Эта тема всегда присутствовала в истории искусства, но в этом году особенно реактуализирована, о чём говорит проект Массимилиано Джони на нынешней биеннале.

- Определённо. Но я ещё добавлю, что биеннале – это смесь культуры с бизнесом. Куратор – это нечто наподобие одеяла. Он накрывает бизнес теорией. Куратор делает выставку, во время которой вы узнаёте не только художника, но и его арт-диллера. До восьмидесятых очень важной была фигура критика, человека, способного анализировать и, если надо –быть способным уйти в оппозицию. Власть была в руках критика. А что происходит, начиная с восьмидесятых? У кого власть? У куратора. Культура стала массовой, искусство на каждом шагу. Вы видали каталог Кристис (аукционный домChristis - прим.ред.)? Это же лучшая книга об искусстве – прекрасная подборка работ, текстов, полиграфия. Это парадокс. К чему я всё это веду: название нынешней биеннале – Энциклопедический дворец. Замените его на что-нибудь вроде «Размытые тона» – и ничего не изменится. Потому что художник не работает на энциклопедию.  

На открытие биеннале приходят коллекционеры, диллеры, директора музеев. Всего три дня – ну, хорошо, ещё супер-VIP день – четыре дня, несколько вечеринок и всё, биеннале окончена. Что на самом деле важно для самой биеннале, так это количество посетителей, конвертируемое в проданные билеты, т.е. – заработанные деньги.

Искусство – это совсем другое. Как учитель я занимаю позицию посредника между искусством и человеком. Мне нравится связывать вещи. Это и есть то, чем на самом деле должны заниматься биеннале или Документа. А относительно кураторов у меня очень много сомнений. Среди огромного числа художников, приглашаемых к участию на биеннале или больших выставках, находится только два-три хороших. Да и то случайно.

Кураторы пытаются сделать всё слишком интеллектуальным, но художники далеко не такие.

 

- Молодое поколение художников изо всех сил старается казаться интеллектуальным…

- Ну да, они читают Делёза, Дерида, Фуко – и продуцируют ещё больше недопонимания. Я расскажу историю. Однажды я был на юге Италии на конференции в Академии искусств. Там я видел «Отдых на пути в Египет» Орацио Джентилески, приблизительно 1628 года. Один из мододых художников сказал: «Дарио, это же такая скукота! А вот я сейчас делаю видео про эмигрантов и постколониальный мир».

Тогда я сказал: «Посмотри на людей на холсте: кто они? Иосиф, Мария и ребёнок. Может быть, они изгнанники? Палестинцы? У них босые ноги – может, они цыгане? Что всё это значит? Иосиф спит – посмотри, как он устал! Они все похожи на людей, но только Иосиф делает то, что свойственно человеку. Разве полотно, в котором такие мощные универсальные метафоры, не современное? Возьми свою камеру и попробуй мне рассказать историю о беженцах в таком духе».

Интеллект? Нет, юная самонадеянность.

В 2001 году биеннале курировал Харальд Зееман и многие молодые художники жаловались, что им скучно и они ничего не могут понять.

Тогда я осознал, что в современных академиях плохие учителя. Они говорят и говорят, читают философов, снова говорят. Но они слепые. Они не видят произведение искусства. 

Вот перед тобой лежит книга Василия Кандинского – он был великим интеллектуалом, Пауль Клее был интеллекуталом. Но их понимание сути вещей выросло из способности видеть. Они смотрели очень много и видели многое. Их понимание было основано на работе, а не на сухих теориях. Клее был поэтом и музыкантом, между прочим, очень, как говорят по-немецки – stimmung – настроенческим, лиричным. Каждому художнику нужна помощь и образование – это очень важно.

Билл Виола, например, делает классическое искусство, но современными технологиями. Новые медиа дают художнику шанс, но художник также должен быть способным понять, как с этим работать. Что я могу привнести в эту работу? – вот в чём вопрос.

Что говорят Фуко и Делёз: жажда творчества, различия, инстинкт – хорошо. Но это их позиция. А художник ищет метафору – без неё мы не можем строить диалог. Метафора подсказывает, что у нас общего, что мы можем разделить. Это значит, что художник обращается к традиции, к тому, что известно всем, что представляет ментальность времени или страны, к примеру, и транслирует это в современное ощущение, в настоящее время. Метафоры должны быть узнаваемы, но в то же время показывать новую точку зрения – нетто откроющее мои глаза и разум, способное научить чему-то новому.

От произведения искусства я жду способности научить меня чему-нибудь, помочь мне узнать что-то новое о себе, об истории моей страны, о моей памяти.

 

- Мы с вами можем легко запутаться в понятии интеллектуальности. Художники-примитивисты, часто даже не имея образования, вовсе отправляли зрителя прямиком к архетипам и метафорам.

- Это один тип интеллектуальности. Второй предполагает создание произведения искусства как тяжелую работу. У художника есть идея, интуиция – всё это нужно транслировать в том или ином медиа: видео, живопись, рисунок. Это непросто. Проблема, как соединить мозг с рукой или руки с глазами. Тем более, что в современности художник абсолютно свободен – нет меценатов, нет контроля. Фантастическая свобода, но жуткий риск. Даже проделывая такую колоссальную работу, художник далеко не всегда способен объяснить своё искусство.

И это не всегда нужно. Обычный зритель хочет зрелищ – стоять с отвисшей челюстью. Хотя иногда может даже распознать или почувствовать что-нибудь. Может стоять напротив Северини (подразумевается работа Джино Северини Море=Танцор – прим.ред.) и говорить: я не понимаю работу, но мне нравятся цвета. Отлично! Транслировать произведение визуального искусства в слова вовсе не задача зрителя. В работе есть знаки, которые срабатывают независимо от знаний и очень важно быть способным смотреть на произведение без стереотипов и предубеждений.

Но быть свободным сложно. Предрасудки – это часть каждого из нас, часть нашей истории. Они говорят о том, кем мы были до нас и кем мы являемся сейчас. Художник – это человек, который понимает, что является индивидуальным, что коллективным и что находится между.  

Что мы можем распознать – вещи, которые являюся частью нас, частью человеческого опыта – о нём и говорит искусство. Например, когда вы стоите напротив произведения Ван Гога – вы ощущаете силу цвета, эмоционально его переживаете. Но помимо этого, важно понимать, что цвета неправильные – жёлтый слишком жёлтый, голубой тоже слишком жёлтый. Пойти дальше: если мы имеем дело с пейзажем, проследить, что такое пейзаж. Пейзаж – это природа. Что такое природа? И так далее до подробных характеристик живописи – нам нужно уметь анализировать живопись.

 

- Вы всё время говорите, что художнику нужно помочь. Что это значит?

- У художника только один путь – рабо тать, работать, работать. Каждый день проводить в ателье или студии, читать книги и встерчать правильных людей – тех, кто могут помочь. Хороший учитель говорит, что читать и делать, помогает не растратить время. Он говорит: жизнь так коротка, не разменивайся не мелочи! Оценить работу любого учителя можно только во времени.

Я приведу пример. За пару лет до смерти Джорджио Моранди один из его современников подготовил книгу о творчестве художника. Моранди прочёл её и сказал, что выступает против публикации – и книга не была издана. Моранди обладал тотальным контролем не только над своими работами, но и над всем, что было о них написано. Когда к нему приходили за покупкой определённой работы, он отказывал и сам решал, что у него возьмут. В Италии живопись Моранди считалась буржуазной: интимная тематика, полотна небольшого размера, в контексте Феллини, может, даже и в Микеланджело Антониони, хотя тот всё же ближе к Марку Ротко. Я тоже относился к нему как к буржуа, пока Роберт Ирвин не научил меня правильно считывть его работы. И тогда я влюбился в Моранди. Ирвин сделал огромную инсталляцию транслирующую идеи Моранди, – пространственную, космическую. Ирвин играл светом. Он показал невидимые ранее грани в живописи Моранди. Нужно просидеть перед работой десять минут, полчаса, час – пока работа не начнет двигаться, меняться – бутылка превращается в болонскую башню. Думаешь: где же этот объект был раньше? Важно, что один художник способен понять настроение другого и затем научить его технике. Так появляется искусство без времени.

 

 

По материалам: www.artukraine.com.ua



ВВЕРХ

meta.ua Яндекс.Метрика

(c) Дизайн-група "Dolphins"