Написал статью: Opanasenko
Мэтью Барни: «Мое искусство — и шифр, и расшифровка»
Для широкой публики художник Мэтью Барни наравне с Деймианом Херстом, братьями Чепмен и Джеффом Кунсом олицетворяет само понятие современного искусства. Барни считается не только одним из самых известных, но и самых сексуальных художников Америки. В начале 1990-х он попал под крыло одной из самых влиятельных нью-йоркских галеристок Барбары Гладстоун. В 24 года состоялась его первая персональная музейная выставка в Сан-Франциско, в 25 лет он участвовал в IX «Документе», в 26 — получил приз Europa-2000 на Венецианской биеннале. В 1995 году в 27 лет Мэтью Барни снял первый фильм из эпического цикла Cremaster, а в 1996-м — стал лауреатом премии Hugo Boss. Киноповествования Барни замысловаты, как ирландский орнамент, и на первый взгляд как будто лишены сюжета. Большинству российских зрителей его образность непонятна еще и потому, что персональная мифология художника замешана на крови и молоке американской культуры и основывается на глубоко личных фобиях и филиях. Каждый из фильмов цикла Cremaster мыслился Барни как этап масонского посвящения и одновременно как этап развития человеческого эмбриона внутри материнского тела. Киноповествования Барни интегрированы в его инсталляции, в которые также входят скульптура, фотографии и рисунки. С Мэтью Барни встретились Марина Новикова, чтобы узнать, откуда взялось название его самого известно произведения — цикла Cremaster, где взять ключи для дешифровки его символического языка и что делать, чтобы быть в такой же превосходной физической форме.
 Мэтью Барни в своей мастерской. Фото: courtesy Ari Marcopoulos
Марина Новикова: Вы поступили в Йельский университет, чтобы стать пластическим хирургом. Но в результате стали художником. Что или кто повлияло на вас, когда вы приняли решение отказаться от перспективной карьеры хирурга и пойти по более непредсказуемому пути?
Мэтью Барни: Я выбрал Йель, когда мне было семнадцать. Прошел все основные курсы, но в глубины профессии не вдавался. Это нельзя назвать карьерной стратегией, скорее неправильный выбор занятия — в молодости со многими случается. С другой стороны, то, чем я занимаюсь, имеет прямое отношение к изучению тела и науке. Так что годы в Йеле оказались важны в этом отношении.
М.Н.: Самым вашим известным произведением является цикл Cremaster. Cremaster externus — самая творческая мышца в мужском организме, она расположена вдоль семенного канатика и поднимает яичко. Как возникло это название?
М.Б.: Я сделал первые части цикла Drawing Restraint еще до Cremaster. Drawing Restraint представляет собой более простое описание творческого процесса, чем Cremaster, но тема их объединяет. И то и другое — попытки нарисовать карту творчества через использование некоей сексуальной энергии. Когда я рассказал об идее другу врачу, с которым мы вместе росли в Айдахо, он посоветовал мне обратить внимание на эту мышцу и сказал, что она действует похожим, творческим образом и легко сыграет роль в моей метафоре. И он оказался прав.
Мэтью Барни. Cremaster 5. 1997. Одноканальная видеоинсталляция. Courtesy Sammlung Goetz, Мюнхен
М.Н.: Какова природа ваших фантастических миров? Это шифры, которые вы предлагаете зрителю, или ваши личные видения, которые вам самому надо расшифровать?
М.Б.: Для меня искусство — это вид коммуникации. И мои построения вытекают из новых знаний, нового опыта, который я получаю, взаимодействуя с миром, пытаясь наладить с ним связь. Так что, думаю, мое искусство — и шифр, и расшифровка. Я хочу контакта со зрителем, создаю свой язык с внутренней логикой. Кроме того, мои работы часто зависят от места создания, они возникают на основе сбора информации о конкретном пространстве. Оно становится временным домом для моего языка. И я рассматриваю такой процесс как способ углубить свои знания о мире.
М.Н.: В одной из частей Cremaster снялся Ричард Серра. Вы сотрудничали на равных? Ваши отношения продолжаются?
М.Б.: Да, мы общаемся, но за пределами третьей части Cremaster ничего не делали вместе.
М.Н.: Во многих своих работах вы используете масонскую символику. Мне приходилось слышать мнение, что вы вольно обращаетесь с ней и используете ее в качестве красивого антуража. Так ли это? Как вы заинтересовались масонством?
М.Б.: Одна из частей Cremaster была снята в Крайслер-билдинг. Я часто прошу архитектуру сыграть какую-нибудь роль, передать эмоцию. Масоны используют архитектуру как способ иносказательно изобразить характер человека. Их система очень помогла мне взаимодействовать с Крайслер-билдинг, дать ему роль живого участника фильма. Я очень уважительно отношусь к религиозной системе и символике масонов, но в Cremaster она просто помогает мне рассказывать свою историю. Должен сказать, что сотрудничество с масонами было одной из самых трудных задач в работе над Cremaster. Я должен был погрузиться в чужую культуру. И это сложнее, чем работать со знаменитыми зданиями.
ВВЕРХ
|
